Почти 600 вылетов за неполные два года, поддержка связи с осажденными Одессой, Севастополем и Ленинградом, полеты за линию фронта (к окруженным частям и партизанам), вывоз раненных с фронта, женщин, детей, деятелей науки и культуры из блокадного Ленинграда… Это только часть боевого пути известного ученого, в прошлом сотрудника Института географии Георгия Михайловича Лаппо, который во время Войны служил бортрадистом.
Представляем вам выдержки из воспоминаний Георгия Михайловича.
В 1940 г. я окончил Среднюю железнодорожную школу №32 в поселке при станции Льгов I Московско-Киевской железной дороги, в Курской области. Мне было17 лет, и я подлежал призыву на следующий год. Аттестат отличника (медалей тогда еще не давали) давал мне право поступать в институт без вступительных экзаменов. В конце концов в 1940 г. я был зачислен на первый курс Московского института химического машиностроения и получил место в общежитии.
Здесь я со своими товарищами по институту 22 июня 1941 г. услышал выступление В.М. Молотова, в котором сообщалось о вероломном нападении фашистской Германии на нашу страну.
Удивленные и возмущенные, мы были уверены в том, что война развернется не на нашей территории, враг будет разбит, как пелось в популярной песне, «малой кровью, могучим ударом», а война не затянется. Как мы ошибались! Несколько лет спустя Константин Симонов написал о том, что «самый длинный день в году нам выдал общую беду, одну на всех, на все четыре года».
Медицинской комиссией я был определен в авиацию, но прохождение следующей, более строгой комиссии, почему-то затянулось. Кажется, причиной этому были бомбежки Москвы, которые обрушились на столицу ровно через месяц после начала войны, причем при первом же налете серьезно пострадал наш студгородок.
Занятия в институте начались на месяц раньше – 1 августа. Меня вызвали в комитет комсомола. Некая военная организация (впоследствии я узнал, что она входила в структуру Главного разведывательного управления Красной армии) набирала для ответственной работы молодых людей. Со мной беседовал старший лейтенант с красивым монгольским орденом «Полярная звезда». Речь шла о подготовке радистов для работы за линией фронта – в частях, попавших в окружение, партизанских отрядах, разведывательных группах. Предварительно надо было пройти соответствующую учебу. Вследствие специфики опасной работы брали только добровольцев.
Так 5 августа 1941 г. я стал курсантом 40-го отдельного запасного радиобатальона, размещавшегося в Павловских казармах в районе Серпуховской заставы. Учеба оказалась не легкой. Надо было в сжатые сроки научиться радиоприему и радиопередаче, обращаться с радиоаппаратурой (компактная агентурная приемо-передающая радиостанция «Север», работавшая на батареях и помещавшаяся в сумке, похожей на санитарную). Занятия изнуряли. Выучить "морзянку", овладеть умением приема и передачи, набрать более-менее приличную скорость – все это давалось с большим трудом. На всё остальное – строевая подготовка, владение оружием, изучение устава, времени почти не оставалось.
16 октября (знаменательный день в обороне столицы) батальон был поднят по тревоге в 4 часа утра. Перед строем зачитали приказ. Я был включен в группу на подготовку в Разведывательные курсы усовершенствования среднего и старшего комсостава (РКУКС) при Высшей школе Красной армии. В июне 1942 г., получив cпециальность радиопеленгаторщика и звание воентехника второго ранга (два «кубика» в петлицах), я был направлен в Москву. Ровно через год после начала войны поступил в распоряжение Разведотдела штаба Калининского фронта, располагавшегося в районе г. Кувшиново Калининской (Тверской) области. В августе я получил назначение на должность начальника радиостанции Разведотдела штаба 30 армии и прибыл под Ржев, где только что началось наступление наших войск на Ржевский выступ, находившийся в опасной близости к столице.
Радиостанция была смонтирована в автофургоне, имела экипаж из трех человек - меня, радистки и шофера-моториста. В задачу входило поддержание связи с разведгруппами, заброшенными за линию фронта до начала наступления. В то время еще не была преодолена распространенная в штабах «радиобоязнь». Опасаясь, что немцы, запеленговав работу радиостанций, получат возможность установить местонахождение штаба и подвергнут его бомбардировке, начальство держало нашу радиостанцию от себя подальше, в 5-7 км. Это создавало трудности в нашей работе, снижало ее оперативность. Полученную от разведгрупп радиограмму моторист или я сам пешком доставляли в разведотдел. Там она расшифровывалась, составлялся ответ, который затем зашифровывался и вновь пешком доставлялся на радиостанцию.
Главная задача Красной Армии решалась тогда под Сталинградом и была блестяще выполнена, завершившись окружением и разгромом крупной группировки врага. Ржев в 1942 году мы не взяли. Однако армии, сражавшиеся под Ржевом, сковали значительные силы противника, причем это были немецкие части, не «разбавленные» войсками румынских и венгерских союзников Гитлера. Переброска из-под Ржева частей вермахта на помощь терпящей поражение армии Паулюса не произошла. Потерпела крах и попытка фельдмаршала Манштейна деблокировать окруженные под Сталинградом части. Таким образом, главная задача группировки советских войск под Ржевом была решена, хотя и стоило это больших потерь.
В декабре 1942 г. меня направили в Отдел кадров ГРУ, а 22 декабря зачислили бортрадистом в 3-ю 0тдельную авиационную дивизию связи Гражданского воздушного флота (ГВФ). Началась моя авиационная служба, которая продолжалась и после войны, в общей сложности заняв десять лет жизни. С дивизией связано и определение моего будущего.
Сразу же после начала войны, когда остро встали вопросы обеспечения надежной связи высшего военного руководства с воинскими частями и соединениями в условиях неудач на фронтах, на базе Гражданского воздушного флота были созданы авиационные группы особого назначения. Одной из таких групп была Авиационная группа связи. Укомплектованная высококлассными летчиками, имевшими большой опыт работы в гражданской авиации, группа успешно выполняла ответственные задания и в плохих погодных условиях, и в ночное время. Самолеты поддерживали связь с осажденными Одессой и Севастополем, с Ленинградом, летали за линию фронта в части, оказавшиеся в окружении, в партизанские отряды, вывозили раненных с фронта, женщин, детей, деятелей науки и культуры из блокадного Ленинграда.
В феврале 1942 г. на базе авиагруппы и была сформирована 3-я Отдельная дивизия связи. Дивизия базировалась на полевом (с грунтовой взлетно-посадочной полосой) аэродроме Верхнее Мячково, который ранее использовался аэроклубами.
Старинное село Верхнее Мячково, расположенное на высоком, левом в данном месте берегу реки Москвы примерно в 30 километрах от столицы, было, с давних пор известно добычей известняка, который и сейчас можно увидеть в фундаментах и каменных оградах старой Москвы. Первый каменный кремль в столице был построен также из мячковского камня. Отсюда и пошло название Москвы белокаменной. Аэродром простирался между селом и сосновым лесом, у кромки которого было удобно устраивать стоянки самолетов.
Самолеты связи доставляли фельдпочту, сопровождавшуюся фельдегерями, офицеров связи, других представителей командного состава, которым требовалось быстро прибыть на фронт. Постоянными пассажирами были военные корреспонденты, которыми служили известные писатели. Среди них Константин Симонов, Илья Эренбург, Александр Твардовский, Лев Кассиль и др. Один из героев симоновских «Живых и мертвых» генерал Серпилин, возвращаясь с фронта, прилетел на аэродром Мячково.
Летали мы по всем фронтам, обрисовался своего рода "веер" маршрутов от Прибалтики и до Закавказья, менявшийся по мере передвижения линии фронта. Я в основном летал по украинским и кавказским направлениям. Часто летали невысоко (60-100 м над землей). И я до сих пор помню утренний аромат трав при полете над южно-русской степью, где-нибудь к югу от Воронежа.
Очень важным для дивизии оказалось оснащение старых самолетов современными средствами радиосвязи и радионавигации. Подготовка высококвалифицированных бортрадистов и оснащение самолетов современной техникой обеспечивали надежную связь на всю дальность полетов. Стал широко использоваться выход к пункту назначения по радиоприводу. Установилась практика передачи радиостанциями самолетов, находившихся в разных местах вне базы, утренних сведений о погодных условиях. Это облегчило принятие решений о вылетах, так как в то время, на недавно освобожденных от оккупации территориях сеть метеостанций еще не была восстановлена.
Сосредоточие усилий с одновременным использованием большого числа самолетов требовалось при подготовке к крупным военным операциям стратегического значения. Так, во время подготовки к сражениям на Курской дуге, 3-я дивизия вместе с другими, находящимися в действующей армии частями и соединениями ГВФ, перебросила к линии фронта сотни тонн грузов – вооружение, боеприпасы, радиостанции, телефонные аппараты, кабель и провода. В июле 1943 г. с раннего утра до позднего вечера самолеты совершали по нескольку рейсов из Мячково в Старый Оскол, куда доставлялись требовавшиеся фронтам грузы.
Также дивизия участвовала в обеспечении подготовки Берлинской операции. Но в этом я участия не принимал.
Недавно я добыл материалы о моем награждении орденом Красной звезды и орденом Отечественной войны II степени. В последнем приказе указано, что за время службы к тому времени я налетал 1189 часов и совершил 597 вылeтoв (за неполные два года). Охаpaктepизован весьма положительно: «Отличный бортрадист. Обладает отличной оперативностью и четкостью работы в воздухе. Принимает и передает до 100 знаков в минуту. Отлично владеет радионавигационными средствами. Материальную часть радиостанций РСБ и РПК знает отлично. В ноябре месяце 1944 г. назначен начальником оперативной точки дивизии».
Назначение начальником оперативной точки означало, что моя летная карьера на какое-то время прерывалась. Несколько месяцев я работал на земле. Оперативная точка находилась в городе Араде в Румынии, неподалеку от румынско-венгерской границы. Это была территория провинций Банат и Трансильвания, долгое время служившая яблоком раздора между двумя государствами.
Город лежал на устроенной компанией «Люфтганза» авиатрассе Берлин-Багдад, имел современный аэродром, а также мощные приемо-передающую радиостанцию и приводную радиостанцию с большим радиусом действия.
Используя арадский радиоузел, наша оперативная точка обеспечивала полеты из Центра в Румынию, Венгрию, Австрию, Болгарию и Югославию, помогала успешно преодолевать нашим самолетам сложные участки авиатрасс над Балканами.
В Араде я встретил окончание войны. В городе началось ликование, в разных частях Арада разразилась стрельба. Кинофильмы начинались кадром, на котором были начертаны слова «Разбой капут!» («Войне – конец!»).
В Араде же произошел довольно забавный случай. Как известно, Румыния до окончания войны вышла из числа союзников Германии и перешла в антигитлеровскую коалицию. Начав войну союзником гитлеровской Германии, она в 1944 г. стала ее противником. Какие-то части румынской армии даже принимали участие в военных действиях против Германии.
После капитуляции Германии в Румынии решили, что их вооруженные силы заслуживают проведения парада Победы. Проведение согласовывали с нашими властями. Однако румынам разрешили провести парад не в Бухаресте, а в Араде. В центре города соорудили трибуну. Накануне в город были стянуты пехотные, кавалерийские и артиллерийские (пушки на конной тяге) части. Мотомеханизированные и авиационные части не участвовали. Обратил на себя внимание любопытный факт: из витрин магазинов, где красовалось обязательное трио – И.В. Сталин, король Михай и королева-мама – к вечеру исчезли портреты генералиссимуса.
Свидетелем самого парада я не был, говорю о нем по рассказам очевидцев. Парад, видимо, разогрел националистические чувства генералов на трибуне, что стало проявляться в высказываниях и приветствиях, звучавших с трибуны.
Лицам, которым было положено наблюдать за действием, это не понравилось. Гарнизона в Араде, кажется, не было. Но на аэродроме находились самолеты авиационного перегоночного полка. Тройка истребителей взмыла в воздух, прошла над колоннами румынских войск, а затем спикировала на трибуну. Стоявшие на ней персоны быстро ее покинули. Парад завершился скромно.
Вскоре оперативная точка в Араде была закрыта, и наша обслуживавшая ее небольшая команда вернулась в Мячково. А я вновь приступил к летной работе. Дивизия к тому времени сменила матчасть. Мы пересели на комфортабельные СИ-47. В основном летали в пункты, где находились, штабы групп войск – в Берлин, район Вены (аэродром Бад-Веслау), Лигниц (теперь польский Лигнице). Совершил несколько полетов в Манчьжурию – в Цицикар и Чаньчунь.
Последний полет запомнился особенно. На самолете БИ-25 специально подобранный экипаж поступил в распоряжение генерал-лейтенанта Д.С. Павлова, зам. Начальника тыла Советской армии, ведавшего продовольственным снабжением и по совместительству назначенного зам. министра рыбной промышленности восточных районов СССР. Министерства имело две резиденции: в Москве на ул. Разина и во Владивостоке. По установленному правилу, кто-то из руководителей Министерства – сам министр или один из его заместителей – должен был находиться во Владивостоке. Полет оказался очень интересным: мы побывали в Хабаровске, Комсомольске-на-Амуре, Николаевске-на-Амуре, Владивостоке, Тойохаре (Южно-Сахалинск), Хёдзио (Пхеньян), Дальнем (Дайрен). После возвращения из этого увлекательного путешествия, в начале ноября 1946 г., прослужив в армии 5 лет и 3 месяца, я демобилизовался.
Работа в авиации связи, возможность летать по разным направлениям, позволила мне очень много увидеть, и поразмышлять об увиденном. Сделал для себя три основных вывода.
Во-первых, испытывал и испытываю гордость за нашу страну и ее народ, за нашу армию, которая одержала победу, успешно выйдя из крайне тяжелого, временами казавшегося безнадежным, положения. Понеся колоссальные людские потери, утратив огромную территорию, отступив до Волги и перевалов Кавказа, в самое тяжелое время не имея поддержки в виде обещанного союзниками второго фронта, наши вооруженные силы сумели разгромить врага, поставив точку в войне в столице поверженной фашистской Германии.
Во-вторых, Советский Союз победил врага экономически. Блистательно совершив эвакуацию крупных предприятий, превратив в арсенал Урал и другие восточные районы, наша страна превзошла Германию и ее сателлитов в производстве вооружения, боеприпасов и другой необходимой продукции.
В-третьих, в считанные годы наш народ поднял из руин разрушенное хозяйство на территориях, подвергшихся оккупации. Я видел превращенный в прах Сталинград, руины Воронежа и Смоленска, лежащий в развалинах Крещатик, взорванные мосты, сожженные деревни, искореженные, обезображенные окопами и рвами поля. Ужасаясь, думал о том, каким образом и как скоро удастся все это восстановить! Восстановление народного хозяйства в послевоенное время, наряду с победами на фронтах и в тылу в военные годы – подлинное чудо.
Все это убеждало в мощи страны, в способности народа совершать трудовой и военный подвиги, укрепляло веру, надежду и уверенность в будущем.
Лаппо Георгий Михайлович
Доктор географических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, лауреат Государственной премии СССР. Удостоен высшей награды Русского географического общества – Константиновской медали. Почетный радист СССР. Основатель российской школы урбанистики (географии городов).
